Ящер страсти из бухты грусти - Страница 4

– Вот и умница, Молли. Это я, Тео. Ну, что случилось, а?

Молли выплюнула ногу, повернулась и посмотрела на Тео. Мэвис помогла клиенту дойти до табурета у стойки.

– Убери ее отсюда, – сказала Мэвис. – Она в черном списке. На этот раз – навсегда.

Тео не спускал с Молли глаз:

– Все в порядке?

Та кивнула. Кровавые слюни стекали у нее с подбородка. Тео сдернул со стойки салфетку и вытер, следя, чтобы пальцы не попали ей в рот.

– Сейчас я помогу тебе встать, мы выйдем на улицу и обо всем поговорим, хорошо?

Молли кивнула опять, Тео взял ее за плечи, поставил на ноги и повел к двери. По пути он оглянулся на покусанного:

– У вас все нормально? Врач нужен?

– Я ничего ей не сделал. Я эту женщину никогда раньше не видел. Я просто зашел выпить.

Тео вопросительно посмотрел на Мэвис.

– Он ее клеил, – ответила Мэвис. – Но это не оправдание. Девушке следует ценить знаки внимания. – Она повернулась и захлопала покусанному накладными ресницами: – Я могла бы тебе показать, как их можно ценить, дорогуша.

Покусанный в панике обвел взглядом салун:

– Нет-нет, все в порядке. Врача не надо. Мне очень хорошо. Меня жена ждет.

– Ну, раз все в порядке... – сказал Тео. – Вы же не хотите ни на кого заявлять или вроде того?

– Нет, это просто недоразумение. Как только вы ее отсюда уведете, я уеду из города.

Со стороны завсегдатаев раздался коллективный вздох разочарования: там уже делали ставки на то, кого именно Мэвис огреет битой.

– Спасибо, – сказал Тео. Он украдкой подмигнул Мэвис и вывел Молли на улицу, обогнув старого негра с гитарным чехлом, входившего в салун.

– Я так полагаю: как языком устанешь молоть, а пойло уж в глотку не лезет, самое время переходить к прямому воздействию, – произнес старик, ослепительно улыбаясь стойке бара. – Кому тут блюзмен понадобился?

Молли Мичон

Тео посадил Молли к себе в “вольво”. Головы она не поднимала, и роскошная копна светлых волос с седыми прядями свисала ей на лицо. Она была в зеленом свитере на несколько размеров больше, чем нужно, лосинах и высоких сапожках без каблуков – один красный, другой синий. На вид ей могло быть и тридцать, и пятьдесят – и всякий раз, когда Тео ее задерживал, она сообщала ему разный возраст.

Тео обогнул машину и сел за руль:

– Знаешь, Молли, ведь когда кусаешь кого-нибудь за ногу, сразу оказываешься у грани, за которой начинаешь “представлять опасность для себя и окружающих”. Тебе это известно?

Та кивнула и шмыгнула носом. Из массы волос выкатилась слезинка и шлепнулась на свитер.

– Прежде чем завести машину, мне нужно убедиться, что ты успокоилась. Может, посадить тебя на заднее сиденье?

– Это не припадок, – ответила Молли. – Это самооборона. Он хотел кусок меня. – Она подняла голову и повернулась к Тео, но волос с лица не убрала.

– Ты препараты пьешь?

– Медикаменты. Они называют их медикаментами.

– Прости. Так ты принимаешь медикаменты?

Она кивнула.

– Убери волосы с лица, Молли, я почти не слышу, что ты там бормочешь.

– Наручники, умник.

Тео чуть не хлопнул себя по лбу: вот идиот! Нет, в самом деле, хватит уже кумарить на работе. Он бережно отвел волосы от ее лица. И обнаружил на нем озадаченное выражение:

– А что так осторожно-то? Я не кусаюсь.

Тео улыбнулся:

– Ну, на самом деле...

– Ох, иди ты на хрен. Ты меня в окружную повезешь?

– А надо?

– Я же снова выйду через семьдесят два часа, а у меня в холодильнике все молоко прокиснет.

– Тогда я лучше отвезу тебя домой.

Он завел машину и обогнул квартал, нацеливаясь в сторону трейлерной стоянки “Муха на Крючке”. Он бы, конечно, проехал задворками, чтобы не смущать Молли, но “Муха на Крючке” располагалась прямо на Кипарисовой – главной улице Хвойной Бухты. Когда они проезжали банк, люди, выходившие из машин, поворачивали головы и провожали их взглядами. Молли из окна корчила им рожи.

– Это не поможет, Молли.

– Ну их на хуй. Поклонникам от меня только одного и надо. По куску и получат. У меня тоже душа имеется.

– Как щедро с твоей стороны.

– Если б ты не был поклонником, я б тебе не дала.

– А я поклонник. Горячий. – В действительности, Тео никогда в жизни не слыхал о Молли, пока в самый первый раз его не вызвали эвакуировать ее из кафе “Г. Ф.”, где она уничтожала кофейный автомат, потому что “тот на нее лыбился”.

– Никто не понимает. Все от тебя отщипывают по куску, а потом самой ничего не остается. Даже медикаменты отщипывают. Ты вообще соображаешь, о чем я тут говорю?

Тео пристально посмотрел на нее:

– Я живу с таким отупляющим страхом перед будущим, что функционировать могу, только если полного отказа и наркотиков – поровну.

– Господи, Тео, да у тебя в самом деле мозги набекрень.

– Спасибо.

– Нельзя же повсюду об этой бредятине трепаться.

– Обычно я и не треплюсь. Просто сегодня у меня трудный день.

Он свернул во двор стоянки “Муха на Крючке”: двадцать видавших виды трейлеров торчали на берегу ручья Санта-Роза, по руслу которого после засушливого лета текла лишь тоненькая струйка воды. Роща кипарисов скрывала трейлерный парк от взглядов проезжающих по главной улице туристов. Торговая палата заставила хозяина парка снять вывеску с въезда. “Муха на Крючке” была маленьким грязным секретом Хвойной Бухты, и жители хранили его хорошо.

Тео остановился перед трейлером Молли – конструкцией 50-х годов с маленькими окнами, закрытыми жалюзи, и потеками ржавчины. Он извлек Молли из машины и снял наручники.

– Я сейчас поеду к Вэл Риордан. Сказать ей, чтобы заказала для тебя в аптеке чего-нибудь?