Ящер страсти из бухты грусти - Страница 76

Молли схватила меч и едва не проткнула желудок Тео.

– Если его ранят, я никогда не прощу тебе этого, Тео Кроу. Я выслежу тебя хоть на краю земли и прикончу, как радиоактивную пакость, которая ты и есть.

– Это кто сказал – Кендра или Молли?

– Я не шучу! – завопила она.

В глубине пещеры взревел Стив.

– Не надо сходить с ума, Молли. Я стараюсь, как могу. Просто твоему приятелю хотелось одного – сожрать меня. Другого реального мотива, похоже, у него не было.

Молли рухнула на колени и бессильно опустила голову, будто кто-то высосал из нее всю энергию через клапан в сапоге. Тео подавил в себе желание ее утешить: чуть тронешь за плечо – того и гляди, динозавр накинется.

И тут его осенило. Он откинул крышку телефона и набрал номер “Пены Дна”.

Мэвис

Мэвис Сэнд всю жизнь совершала ошибки и училась на них. Под таким углом зрения ей со временем стало ясно, что она знает лучше, чего людям надо. Гораздо лучше их самих. Следовательно, Мэвис постоянно лезла не в свои дела. По большей части, она предпочитала пользоваться информацией как инструментом, а сплетнями – как методом его применения. То, что человек знает, – и то, когда он это узнал, – управляет тем, что человек делает. (Паук, дергавший за цифровые ниточки из своей подвальной паутины, придерживался такой же философии.) На Мэвис сегодня обрушилась куча проблем, и ни одна из них непосредственно ее не касалась. Тем не менее, она размышляла над ними все утро, но придумать, как можно манипулировать информацией, чтобы их решить, ей все-таки не удалось. Потом позвонил Тео, и все встало на место. Тео прав – можно воспользоваться инстинктами монстра, чтобы всем выбраться из пещеры, но если она правильно разыграет партию, удастся избавиться и от парочки других проблем.

Мэвис положила трубку, и Сомик спросил:

– Это кто?

– Тео.

– Разве старый дракон его еще не слопал? Парнишку, должно быть, заколдовали, я так полагаю.

Мэвис склонилась через стойку к Сомику, взяла его руку и сжала:

– Голубчик, надень-ка ты свою миленькую неотразимую шляпу, да сгоняй по-быстрому в аптеку. Мне там кое-что нужно.

– Слушаюсь, мэм. – Сомик уже морщился, поскольку его пальцы сплющились от рукопожатия барменши.

Когда блюзмен ушел, Мэвис сделала один быстрый звонок, а потом отправилась в кладовую и принялась рыться в коробках и выдвижных ящиках, пока не нашла то, что искала: небольшую черную коробку, из которой торчал длинный шнур с разъемом под автомобильный прикуриватель на конце.

– Не беспокойся, Тео, – сказала она. – Я давно уже доверила свою жизнь технике и прекрасно себя чувствую.

Мэвис хихикнула, и звук получился как у стартера, который пытается завести “форд” с пересохшим бензобаком.

Сомик

Блюзмен не выносит, когда им помыкают. Авторитет его раздражает, подстрекает к бунту и подыгрывает его стремлению к самоуничтожению. Блюзмен терпит только одно начальство – старшего конвоя, когда все скованы одной цепью (ибо в иерархии Музы Блюза начальник конвоя уступает только старой хрычовке и молодой милашке, а сразу за ним идут дрянное пойло, сдохшая псина и Тот Самый Чувак). У Сомика же начальницей была истинная старая хрычовка: явный поворот блюзового винта, приводивший человека в такое замешательство, что блюзмен помельче, пожалуй, мог бы и застрелиться, сунуться под пулю, ужраться до смерти дрянным пойлом или расколошматить гитару и наняться на фабрику. Однако Сомик не зря нарезал уже восемьдесят кругов вокруг этого гадкого злобного солнца: его зрение приобрело перспективу. Именно поэтому он отправится в аптеку, как было велено. Он поговорит с этим белым мальчонкой-рыбоёбом, у которого остатки волос зачесаны на плешь так, что хлопают на ветру, точно крышка мусорного бака. А когда он все выполнит, то заберет у старой хрычовки свои кровно заработанные деньжата, которые та держит в заложниках, и утащит свою морщинистую черную задницу из этого городишки и лучше будет нянчить свое разбитое сердце в том передвижном капкане, которым была, есть и навсегда останется для него дальняя дорога.

Поэтому Сомик, как это принято в Дельте, пошаркал вразвалочку по бульвару (благоухающему сассафрасом и джайвом) прямиком в “Лекарства и подарки Хвойной Бухты”, и четыре синеперые квочки за прилавком чуть не растоптали друг друга, кинувшись в подсобку. Вы только вообразите себе – к ним затесался человек Черного Вероисповедания. А если он попросит пузырек “Афро-Лоска” или какой-нибудь другой этнически-ориентированный продукт, о котором они совершенно не осведомлены? Да тут пожарная сигнализация расплавится, вопя дурным голосом, точно издыхающая ведьма, когда их коллективный разум затормозит вдруг на всех парах. Неужели мы похожи на искательниц дешевых приключений? Неужели недостаточно того, что мы вывесили табличку NO HABLA ESPANOL и тем самым признали наличие тридцати процентов населения, хоть и в отрицательной форме? Нет, мы лучше будем оступаться на безопасной стороне, спасибо большое, и не в песок зароем головы, а просто ринемся в подсобку.

Уинстон Краусс, подсчитывавший за своей перегородкой фальшивые “золофты”, поднял голову, увидел, как по проходу к прилавку топает Сомик, и немедленно пожалел, что не поставил пуленепробиваемое стекло. Тем не менее, Уинстон немало повидал на свете, к тому же невозможно предаваться фантазиям о домогательствах к дельфинам, хорошенько не изучив повадки чернокожих, – ибо именно с ними предпочитают якшаться морские млекопитающие, когда не якшаются с разными Кусто, как это следует из телеканала “Мир приключений”. Уинстон вышел из своей будки навстречу Сомику, едва тот приблизился к прилавку.