Ящер страсти из бухты грусти - Страница 8


К оглавлению

8

– Она сейчас в окружной?

– Нет, я отвез Молли домой. Она успокоилась.

– Спасибо, констебль. Я ей позвоню.

– Ну, тогда... я пойду.

– Констебль, – окликнула его она. – Эти таблетки, что у вас... “Золофт” – не развлекательный наркотик.

Тео споткнулся на ступеньках, но быстро взял себя в руки.

– Верно, доктор, я и сам это понял, когда увидел труп, висящий в столовой. Я постараюсь не съесть вещественное доказательство.

– До свидания, – сказала Вэл. Она закрыла за ним дверь и разрыдалась. Пятнадцать процентов. В Хвойной Бухте у нее пятнадцать сотен пациентов принимают тот или иной антидепрессант. Пятнадцать процентов – это больше двухсот покойников. Такого допустить она не может. Она не даст больше ни одному своему больному умереть из-за ее неучастия. Если их не могут спасти антидепрессанты, то это, похоже, придется делать ей.

ТРИ

Тео

Теофилус Кроу писал плохие верлибры и играл на ручном барабанчике, сидя на скале у океана. Он умел воспроизвести шестнадцать гитарных аккордов и знал от начала до конца пять песен Боба Дилана, а когда нужно было взять последний аккорд, Тео разбодяживал его до вязкого жужжания. Он пробовал заниматься живописью, скульптурой и гончарным ремеслом, и даже сыграл роль второго плана в постановке “Мышьяка и старых кружев”, возобновленной Малым театром Хвойной Бухты. Во всех этих стараниях он переживал стремительный взлет к посредственности и бросал каждое предприятие, не успев от смущения возненавидеть себя до конца. Тео был проклят душой художника и полным отсутствием таланта. Неистовая тоска и вдохновение у него имелись, а творческих средств не было.

Если Тео в чем-то и преуспевал, то в сопереживании. Казалось, он всегда может понять чью-то точку зрения, какой бы особенной или запредельной она ни была, и, в свою очередь, – донести ее до окружающих сжато и ясно, что ему редко удавалось при выражении собственных мыслей. Тео был прирожденным посредником, миротворцем – именно благодаря этому таланту прекращать многочисленные драки в салуне “Пена Дна” его и выбрали констеблем. И еще благодаря недвусмысленной поддержке шерифа Джона Бёртона.

Бёртон был жестким политиканом правого крыла и умел разглагольствовать о законе и порядке (с упором на порядок) и на завтраке с ротарианцами, и на обеде с “Национальной Стрелковой Ассоциацией”, и на ужине с “Матерями против нетрезвых водителей”. При этом Бёртон поглощал иссушенных банкетных цыплят так, точно для него они были манной небесной. Он носил дорогие костюмы, золотой “Ролекс” и водил жемчужно-черный “эльдорадо”, сиявший, как звездная ночь на колесах (благодаря лихорадочному вниманию работяг из окружного гаража и обильным слоям автомобильного лака). Бёртон служил шерифом округа Сан-Хуниперо шестнадцать лет, и за это время уровень преступности неуклонно снижался до тех пор, пока не стал на голову населения самым низким во всей Калифорнии. Его поддержка Теофилуса Кроу – человека без всякого правоохранительного опыта – явилась настоящим сюрпризом для населения Хвойной Бухты, особенно если учесть, что оппонентом Тео был отставной лос-анжелесский полицейский с богатым наградным иконостасом. Однако население Хвойной Бухты не знало, что шериф Бёртон не просто поддерживал Тео – он с самого начала вынудил его баллотироваться вообще.

Теофилус Кроу был спокойным человеком, да и у шерифа Бёртона имелись свои причины, чтобы крохотный Северный район Хвойной Бухты не смел даже пикнуть. Поэтому когда Тео вошел в свою двухкомнатную хижину, его совершенно не удивила красная семерка, мигавшая на автоответчике. Он нажал кнопку и выслушал помощника Бёртона, настоятельно просившего Тео немедленно перезвонить, – и так семь раз. Бёртон никогда не звонил про сотовому.

Домой Тео зашел, чтобы принять душ и обдумать разговор с Вэл Риордан. То, что она лечила по крайней мере трех его бывших подружек, беспокоило Тео. Ему хотелось вычислить, что же именно они ей рассказали. Наверняка упоминали, что он время от времени балдеет. Но как и любого другого мужчину, волновало его другое: что они могли ляпнуть про его сексуальные способности – вот вопрос. Его почему-то не заботило, что Вэл Риордан будет считать его неудачником и конченным наркоманом, а вот если она решит, что он никуда не годен в койке, – это беда. Ему хотелось рассмотреть со всех сторон все возможности, усилием мысли отогнать паранойю, но вместо этого он набрал личный номер шерифа. Соединили сразу же.

– Что с тобой, к чертям собачьим, такое, Кроу? Совсем обдолбался?

– Не больше обычного, – ответил Тео. – А в чем дело?

– А дело в том, что ты изъял с места преступления вещественное доказательство.

– Правда? – Беседы с шерифом моментально высасывали из Тео всю энергию. – Какое доказательство? С какого места?

– Пилюли, Кроу. Муж самоубийцы сообщил, что таблетки ты забрал с собой. Я хочу, чтобы они вернулись на место через десять минут. Я хочу, чтобы мои люди свалили оттуда через полчаса. Судмедэксперт днем проведет вскрытие, и к ужину чтобы дело было закрыто, ясно? Заурядное самоубийство. Только на страницу некрологов. Никаких новостей. Ты понимаешь?

– Я просто проверял у ее психиатра, в каком она была состоянии. Не было ли суицидальных признаков.

– Кроу, ты должен бороться с соблазном изображать из себя следователя и делать вид, что ты служишь в правоохранительных органах. Эта баба повесилась. У нее была депрессия, и она решила покончить со всем разом. Муж ей не изменял, денежных мотивов не было, а мамочка и папочка никогда не ссорились.

8